***
Витька быстро выпрямился. Он стоял сейчас у скамейки, где всегда ждал Катю в течение полугода их встреч. Сказать ему было нечего. А попросту – не хотелось ничего объяснять. Ни того, что Юлька сразила его своей беременностью, ни своих сомнений, как только умудрилась она забеременеть, ведь он все делал правильно, ни того, что на самом деле чувствует к Кате, ни того, что переводится на заочный факультет, и плевать на диссертацию, плевать на призвании и обещания отцу продолжить его исследования.
Он был по-прежнему ласковый. Ласковым был его взгляд, так же ласково искрились его глаза. И кончики стриженных волос так же топорщились на макушке. «Взять бы и обнять», - мучилась Катя, сдерживая себя. «Ведь он мой, только мой!»
Но правда была страшнее ее желаний. Правда была неоспоримой – они расстаются.
«Вот», - Катя протянула ему написанное наскоро письмо. Прямо на коленях, подложив одну из поднятых с пола книг, она на чистой писчей бумаге выводила сегодня днем узкими вытянутыми буквами свои потаенные мысли.
Отступив на шаг, она задержала на Витьке прощальный взгляд и пошла не оглядываясь через парк.
Когда-то очень давно, еще в пору своего студенчества, Витьке приснился сон. Казалось, чушь
несусветная. Он совершенно не помнил ни отца своего, ни тем более деда. А тут снится ему клочок чистого неба, и воланы грязной материи, заслоняющей свет. Бьется, мечется ветер в этих воланах, и вырвавшись, вдруг распахивает окно.
Витька резко открывает глаза. А как только сон вновь обуял его тайной властью, вновь видит он кого-то играющим в бильярд. Шары выложены треугольником, и кий резко врезается в его острый угол. Удар такой мощный, что яблоки шаров разлетелись вдребезги, а пороховой дым покрыл все освещенное пространство.
Открывает Витька глаза - а за зеленым сукном материи раскинуто поле. И только
почувствовал облегчение от увиденного, - удар в сердце, до потери сознания. Как будто невидимой рукой владыка остановил его сердце.
А за оконной занавеской крадется солнечный свет...
Сукно, по которому катают шары - зеленое поле - за горизонтом край. - вверх к свободе,
вниз к падению....
Мать потом расскажет, что Витькиному деду снился такой же сон, когда он попал в плен в Великую Отечественную. То видение поля и свежей травы было предвестниками выбора - свободы или смерти. В тот далекий, такой же солнечный день тяжелая дверь камеры открылась, и Витькиному деду, Макару Ильичу, принесли в камеру краски и холст.
***
«Эту историю донесли до нас уста ветра, слова ветра высечены в камне, и мы прикасаемся к истинному и вечному, чтобы стать совершеннее, ибо сами не совершенны...»
Луговой перестал печатать. Откинулся в кресле, вытянув ноги на лежанку.
Временами его мучили нехарактерные головные боли. Он даже перестал пить кофетамин, все равно боль не отступала. Гулко, будто с размаха чьей-то властной руки кий ударял по шарам, и они разлетались вдребезги.
Он давно перестал принимать славу как великое достижение. Этот год обозначился штрихом успеха на шкале жизни, и сколь долго он продлится, и продлится ли, было неизвестно. Книги раскупались стремительно. Сметались даже внеплановые издания, которые издательство пустило в розничную торговлю без ведома автора. Луговой получил гонорар аховский - ….., шутка ли, такую сумму и вслух не называть, и написать то боязно. Теперь стало неясным, он работает на издательство, или издательство работает на него? Встречи, встречи… телевидение, Интернет с завлекалочками банерных сетей: «спешите делать это», «ваш кумир в прямом эфире», а главное, у него появилось два собственных телохранителя. Они были не бесполезны, красивы, с литыми мышцами и ростом под два метра.
«Даже не знаю, зачем я тебе пишу... я хочу слышать твой голос, знать, что тебя
волнует и тревожит… хочется быть рядом...
Очень редко в моей жизни меня кто-то понимал так, как ты. Ты понял, что мне
всегда и везде не хватает любви...
да тебе всеравно это теперь ни к чему...
Целую твои ладони, которые могли быть так нежны ко мне и благодарю Господа, что ты у меня почти был...
Счастья тебе, мой ХОРОШИЙ ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК… и прощай!»
***
Прошло столько лет, а Константин Луговой не стер из памяти то единственно светлое письмо в своей жизни. За оконным стеклом навьюживал на него любовный узор легкий морозец, и легко ранимый зазимок, вестник зимы, просачивался в комнату вместе с бледно – молочными солнечными лучами. Сквозь тугую портьеру он находил свободу лишь у ее края.
В минуты блаженной расслабленности, отрешенности от проблем, Луговой потягивал сигару в уютном кресле-качалке из платана. То были редкие минуты, когда его плоть и душа сосуществовали в гармонии…
Все сокровища в этой жизни достойны божественного касания ее ладоней…
Константин Луговой как бы переставал существовать: из приземистого ростом, успешного писателя он превращался в того вихрастого паренька Витьку, с улыбкой обожания и счастья встречающий Катю у дверей института.
В самый первый раз ее пальцы взъерошили ему короткостриженные волосы и замерли на макушке.
«Знаешь Вить, какие у тебя ресницы? Они похожи на звездочки в вечернем небе…»
Он так боялся ее спугнуть. Боялся потревожить непотревоженность ее мечты. Легкая, как фея, она порхала по жизни в одиночестве, живя своими фантазиями до тех пор, пока не оказывалась в его, Витькиных объятьях. Тогда она больше была похожа на птаху, нашедшую себе пару. Теплыми перышками хотелось ей выстилать гнездо и выводить потомство. Она говорила, что счастье подобно океану. Бескрайнему и ласковому, если он сыт, и мощному и беспощадному, когда он голоден.
Что же происходило после того, как Виктор отпускал ее от себя, вверяя дочку родителям «в целости и сохранности»? Попрощавшись, он сбегал по лестнице вниз и отправлялся на свидание с Юлькой. И если с Катей он казался себе неуклюжим и робким, что особенно огорчало его, то с Юлькой все принимало совершенно другой поворот. Ночи принадлежали им без остатка, утром учеба, а вскоре и работа, после окончания института. В пол шестого - свидание с Катей, прощание поздним вечером - и царящая в сердце ночь была опять в их полном распоряжении.
Ольга все испортила. Зависть и злость на подружку подтолкнули ее рассказать Катерине про отношения Витьки и Юлии. Та краткая разборка на излюбленном месте в парке – и самое реальное, что осталось от их отношений – только зажатая сейчас в Витькиной ладони записка…
Что же стало с тем вихрастым пареньком, спросите вы. Обо всем по порядку. Юлька была соседкой по этажу, и училась с Олей в одной группе. Они выбрали себе географический факультет. С Виктором Юля встречалась уже давно, еще до знакомства Виктора и Кати. Юлька красиво виляла задом, умела целоваться взасос, и с ней было непринужденно и не совестно. Совсем не как с Катей. Получалось, он смотрел на нее как на икону, мог долго смотреть любуясь. Была какая-то непогрешимость в движениях ее рук, в касаниях пальцами его волос, в ее нежном профиле и появляющихся во время улыбки ямочках на щеках. Чтобы она не делала, говорила или смеялась, смущалась или хмурилась, Витька принимал это и не торопил события.
Между тем, их отношения с Юлей приняли характер регулярных встреч то у нее дома, то на даче Юлькиного дяди.
«Ты должен что-то сделать», - девушка быстро скинула бикини и уселась к нему на колени. Руки и язык у нее были вездесущими.
«Что сделать, моя королева?»
Неожиданно она засмеялась. Откинулась на мгновенье назад, и прильнув обратно к его коже, задышала в Витькину шею жарким шепотом: «Я сама.. я все сделаю сама»…
В полумраке не видны были мятые простыни, окурки, упавшие мимо пепельницы, стоявшей на полу. Оба не спали. Души будто покинули разгоряченные тела, но ощущение их единства еще сохранялось; тягучая истома растворялась, постепенно сходя на нет.
«Что мне сделать для моей королевы?» - повторил Виктор, внося в постановку вопроса игривость. Страсть, подобно клубкам нитей, распластанных по кровати, вновь стала обретать силу и вот-вот придет в движение ... содрогание… гаснущий день за окном, и огоньки сигарет…
«Ты уже все сделал… он родится через пять месяцев».
После той ночи на даче Виктор знакомится с Катей.
Все закрутилось незаметно. Он даже не предполагал, что его так затянет.
А совсем недавно у Виктора и Катерины случилось ЭТО.
Вполне осознанно.
Но время шло, нужно было выполнять обещание. Душа его разрывалась. Одну он хотел безумно, без другой просто не мог жить.
|
