Библиотека

В бейт-кафе на пышной тельавивской улице Ибн-Гвироль чинно
восседали две очаровашки в тревожной поре безжалостно уходящей
молодости. Судя по светлой "масти" и аккуратнейшему, элегантному "прикиду", - "олешки". Дамы увлеченно спорили: рыжая утверждала, что главное в жизни - хороший муж, а блондинка, что дети. Вдруг беседа прервалась.
Беленькая, похожая на Мэрилин Монро после жестокой диеты, резко повернула голову и с нескрываемым ужасом посмотрела на медленно проходящего мимо бродягу.

- Боря! - позвала с содроганием в голосе.

Босяк поднял обреченно опущеную голову и оглянулся.

- Приятель твой? - ехидно осведомилась рыженькая.

- Боренька, что с тобой? - возопила блондинка Ида и кинулась к бродяге. Тот в недоумении остановился. При ближайшем рассмотрении Ида облегченно вздохнула: это был не ее муж, но какое поразительное сходство!

Бродяга заговорил, и женщина снова вздрогнула - голос ее Бори. Ида, в
силу высокой эрудиции, знала рассказ Конан Дойля "Желтое лицо" -
ассоциативно мелькнула мысль о двойной жизни мужа. Женщина вслушалась в витиеватую речь бродяги.

- Милая дама, я действительно Боря, но не припомню, когда имел честь
быть вам представленным. Мою память могут освежить пять шекелей,
естественно, заимообразно, - Боря явно юродствовал.

- Конечно, конечно, - засмущалась Ида и бросилась к оставленной на
столике сумочке. Боря ждал, гордо расправив костлявые плечи и
сверкая огнеными глазами.

Ида стеснительно протянула десятку: "А поговорить с вами можно?" - женское
любопытство победило присущую даме сдержанность.

- Идка, сколько можно тебя ждать? - капризно протянула рыжая Ляля. -
Я пошла, а ты как хочешь, - подруга была явно эпатирована неожиданным
интересом Иды к малопочтенному типу.

- Иди, иди, я должна разобраться, - Ида сунула купюру официанту,
взяла бродягу под ручку (Боря аж побледнел) и повела по улице.

- Мадам, что вам от меня нужно? - заинтригованно спросил Боря.

- Вы - копия моего мужа, правда, ухудшенный вариант, - откровенно
ответила Ида, - и я хочу понять почему.

Боря галантно предложил присесть в ближайшем скверике и молниеносно
купил по дороге два пива. Странная парочка расположилась на лавочке в
тени пальмы. Боря глотнул с полбутылочки и облегченно вздохнул:

- Спрашивайте, у меня секретов нет.

- Расскажите о себе, - Ида изнемогала от нетерпения - разгадка бродила рядом.

- Пожалуйста. Я родом из Гомеля, мне сорок восемь лет, в прошлом - переводчик,
брошен женой и дочкой, они в Штатах. Дочка вышла замуж за
американского еврея и укатила, прихватив мамочку, а я остался. В
Израиле четыре года, из них год бродяжничаю, стал алкашом. Прошел
через такие ужасы... Не для ваших ушек. Сейчас живу на улице, сплю в
скверике. Борис Семенович Ривкин к вашим услугам.

Иде от информации "заплохело": "Вот так встреча, что делать?" - и...
гуманизм победил.

- Вы - родственник моего мужа, Ривкина Бориса Наумовича - это
абсолютно точно. Сейчас вы поедете к нам в гости, а там разберемся,
у Бори как раз выходной.

Ида неожиданно залихватски свистнула проезжавшему такси и, схватив
Борю за руку, потащила к машине. Ошарашенный босяк безропотно
подчинился.

- Ле Холон, Соколов рехов, миспар... - скомандовала Ида, и они
помчались навстречу открытиям...

* * *

Теперь о героях. Боре и Иде Ривкиным стукнуло по тридцать девять лет,
из них женаты уже семнадцать, после получения дипломов сочетались, а
деток, увы, не имели. Боря - инженер с очень узкой специализацией,
Ида - педагог-филолог, успешно подвизалась в стране исхода на ниве
журналистики. В Израиле жили три года, приехали из небольшого
кубанского городка. Когда грянула катастрофа в Чернобыле, Боря попал
в число первых ликвидаторов, что и наложило роковой отпечаток на
молодую семью. Не могли борины предназначенные для продолжения рода
органы продуцировать животворную сперму, болезнь не поддавалась
лечению даже в Израиле. Это единственное, что омрачало жизнь дружной
супружеской паре. Усыновлять кого-то Боря не хотел, мечтая о родной
кровиночке, а Ида, хоть и была согласна, но наперекор мужу не шла.
Боря в России получал очень приличную пенсию - сто сорок долларов, эти
деньги оставались там на счету, а здесь его осчастливили небольшим
пособием по инвалидности да еще подрабатывал, охраняя автостоянку.
Иду не пустила в свои дружные ряды определившаяся с годами в
монолит журналистская братия, и она, неплохо овладев ивритом,
устроилась продавщицей в магазин готового платья. Любила Борю всей
душой, жалела, но себя, лишенную радости материнства - больше. Жили
себе потихоньку в новой квартире, довольствуясь малым и ни о чем уже
не мечтая...

* * *

Ида привезла нового знакомого домой. Услышав хлопок дверью, хозяин
вышел встречать жену и оцепенел: перед ним стояло его "альтер эго".
Ида представила гостя и рассказала о случайной встрече. Борисы
разговорились.

Чтобы не создавать путаницу, далее автор будет называть одного
Семенычем, а другого - Наумычем.

Правильный по ж Наумыч имел устоявшийся взгляд на бомжей:
ненужная, но неизбежная "накипь" на общественном "бульоне", никого
не осуждая, относился к ним с легким презрением. Взгляды
трансформировались в процессе узнавания нелегкой судьбы неожиданного
гостя.

Семеныч, скромно присев на край стула, поведал:

- Покойный отец говорил, что его младший брат еще молодым после
службы остался на Кубани и вроде бы у меня есть двоюродный
братишка. Я хотел разыскать его, да как-то недосуг было. Все совпадает,
отец мой - Семен Борисович, дед был Берлом, в честь него и меня
назвали. Отец всегда изумлялся, как я на деда похож, - Семеныч
настолько растерялся, что аж зарделся, как "маков цвет", от
парадоксальности ситуации.

- А меня ведь тоже назвали в честь деда, отец звался Наумом Борисовичем и
рассказывал то же самое, - ошеломлено произнес Наумыч.

- Встаньте рядом и посмотрите в зеркало, - подытожила Ида, -
по-моему, и без копания в происхождении все ясно.

И действительно: два оттиска с одного клише, только Наумыч чуть полнее, а Семеныч намного
седее. Оба высокие, поджарые, с демоническими лицами:
крючкообразные носы, глаза - "угли", прогенические подбородки героев
вестернов и смуглые, как истинные дети Леванта, а не пасмурной
Белоруссии. "Мефистофели" или два шолоховских "Гришки". Дальше
выяснились многие совпадения, вплоть до того, что одного в детстве
дразнили "Абреком", а другого величали "Черкесом", прозвища где-то
перекликались.

Радости обретения родной кровинушки не было предела, и Семеныч
остался жить в новой семье. Отмылся, приоделся, поправился и
помолодел на глазах. Пил он раньше от одиночества, а теперь осознанно и
резко завязал, энергично взявшись за дело. Семеныч скромно
признался, что в совершенстве владеет английским и французским и
попросил содействия в поиске учеников. Шустрая Ида "подсуетила" ему
работу, и Семеныч начал вносить свою лепту, причем, совсем неплохую в
семейный бюджет, оставляя себе только на сигареты. Но непрост был Семеныч -
заныкал кое-какие деньги к сорокалетию Иды и преподнес ей красивый
золотой кулон на цепочке, прокомментировав: "На память о
знаменательной встрече и чудесном спасении".

Супруги были тронуты. Жили дружно, но Наумыча постоянно свербила еще
четко неопределившаяся мысль. И однажды решение созрело.

За семейным чаепитием, опустив глаза, Наумыч пошел напролом:

- Боря, мы с тобой как близнецы похожи, кровь одна, согласен?

- Да, конечно, - Семеныч и не думал иначе.

- Давайте, ребята, решать. Я поеду в Россию в следующем месяце, дела
кое-какие, да и денег поднакопилось, надо бы получить. По приезде
хочу видеть Иду беременной, - Наумыч стал белее снега, сжал зубы и
запрокинул лицо к потолку.

- Подлец! - вспыхнула Ида, дала мужу оплеуху и выскочила из-за
стола.

Наумыч достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан и
выпил как воду. Такого он себе за всю жизнь почти никогда не
позволял. Семеныч отрешенно молчал, глядя в окно.

- Боря, жизнь проходит, сына хочу, спать не могу, плачу. Что делать,
брат? - у Наумыча градом потекли слезы.

Семеныч долго молчал и вдруг его осенило.

- Ребята, мы все идиоты. Есть решение, есть, я сам читал!

На крик прибежала Ида с опухшим от слез и бледным от волнения лицом.

- Говори же, - в унисон взмолились супруги.

- Ребята, я за все вам по гроб жизни благодарен, но через себя
переступить не могу. Жена брата – это священно! А вот... , - Семеныч
улыбнулся во весь рот, - сперму сдать могу. Искусственное
оплодотворение - гарантия сто процентов!

Троица со слезами и смехом бросилась в объятья друг друга. Решение
(и какое!) найдено. Сразу же занялись поисками частнопрактикующего
врача, чтобы гарантировалась тайна. Врач нашелся, но загадал очень
солидные бабки. Пришлось Наумычу мотнуться в Россию и привезти
собравшиеся на счету четыре тысячи долларов. Хватило, слава Б-гу!

Идочка была эталоном женского здоровья и после необходимых процедур,
ровно день в день через девять месяцев, родила двух мальчишек -
маленькие копии братьев-отцов. Описать всеобщую радость невозможно.
Обмывали неделю, но пил один Наумыч: Ида - кормящая мать, а Семеныч
не захотел себя провоцировать, боясь запоя, угощали однако всех -
и знакомых, и незнакомых.

Пацанов назвали, естественно, Семеном и Наумом, в честь дедов.
Маленькие семейные портреты - возвращение фамилии на родную землю.

А еще через полгода … с подачи Иды Семеныч сошелся с рыжей Лялькой,
которая когда-то отнеслась к нему с демонстративным презрением.
Сейчас Ляля ходит беременная (во "бычара" Семеныч дает!) и не
надышится на любимого. А ее четырнадцатилетняя дочурка Наденька искренне
называет его "абочка", душой прониклась к добряку.

А говорите: "Нет счастья в жизни!"

Вот оно!