Моя прежняя работа была связана с частыми командировками. Мотался по пригородам, как щепка в проруби. Электричка стала вторым домом. "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Залепупино". По ночам мучили кошмары, будто проспал свою остановку. Снились вокзальные запахи, нервная очередь в кассу, вялый пупырчатый чебурек, – и сердце сбивалось на ритм колёсных перестуков. "Ваш билет!" Лихорадочно искал в наволочке и просыпался в ужасе после уплаты разорительного штрафа.
В последнюю поездку попался мне один тип. Зашёл в вагон и сразу обратил на себя внимание. По крайней мере, моё. Волосы взъерошены, глаза с оттенком бешенства, костюм видавший виды и грязный пакет в руках. А в пакете – что-то увесистое. Ну, думаю, сейчас начнётся, мол, сами мы не местные, дайте на хлебушек. Насмотрелся я на таких попрошаек до рвоты. Однако незнакомец повёл себя иначе. Облил вагон пристальным ищущим взглядом, встретился с моими глазами и – прямиком ко мне. Плюхнулся рядом, тяжело засопел. Я отвернулся к окну, встряхнул дежурную газету.
Была поздняя осень. Скользили за окном мутные обнажённые пейзажи. Солнце куталось в лохмотья чернильных туч.
Я пытался сосредоточиться на какой-то статье. Несколько раз перечитывал первый абзац, а на втором – забывал прочитанное. Представил жука, нанизанного на иглу, беспомощно барахтающего лапками. Наконец, не выдержал.
– Чего уставился? – старался, чтобы солиднее прозвучало.
Незнакомец обречённо вздохнул.
–У меня мало времени. Я хочу вам помочь. Выслушайте и не перебивайте! Это для вашей же пользы… Праздник был в самом разгаре, когда без приглашения явился Серёга. Встал в прихожей как столб. С мокрой кожаной куртки ручьями текла вода. Гости обменялись недоумёнными полуулыбками. Я пожал плечами: "Ну, проходи". "Я ненадолго". Сел в дальний угол стола, рядом с неизвестными родственниками. Те расступились больше, чем требовалось. Недовольная жена принесла столовые приборы. Разговоры замерли. Рома Будкин проглотил окончание анекдота. Самую соль. Неловкость притупила аппетит. Наконец, кто-то вспомнил: "Штрафную, штрафную ему!"
Пьяная компания не любит трезвых опоздавших. Всем хочется помочь влиться человеку в общество, чтобы тот адекватно воспринимал глупости, творимые окружающими. Серёге налили полстакана. Накидали в тарелку закуски. Рома Будкин лично выудил с подноса жареный куриный окорочок и, попутно роняя его в различные салаты, переправил оштрафованному. Но спокойно выпить Серёге не дали. Все успели сказать по паре тёплых слов в мой адрес и, чтобы не распыляться по мелочам и пить без ограничений, дошли уже до банального – "Кто родился в январе, вставай, вставай, вставай…" и дальше по месяцам. Требовали тост. Вразнобой, но настойчиво. Серёга поднялся.
Когда-то мы были одноклассниками. Нормальный был парень. Институт закончил. В армии два года служил офицером. Вернулся. Женился. Родил сына и дочь. И потекла размеренная обывательская жизнь. Мы дружили семьями. По выходным ходили друг к другу в гости. Выезжали на природу. Серьёзных бесед не вели. Жёны сплетничали, мы говорили о работе. Но год назад что-то с ним случилось. Невозможно стало общаться. Ушёл в себя и от жены. Бросил работу. Как-то завалился ко мне в два часа ночи. Бубнил непонятные слова и требовал водки. Жена пыталась утихомирить – послал. Едва до драки не докатились. С тех пор – разлом. Поэтому на свой юбилей я его, понятное дело, не пригласил.
– Я пришёл не с пустыми руками, – сказал Серёга и, заметно волнуясь, достал из-за пазухи свёрток. – Когда-то такой подарок считался самым лучшим. Сейчас дарят конверты с деньгами, но деньги растворяются в никуда. Проходят годы, и вряд ли вспомнишь, кто был на твоём дне рождения, а кто не был. Я хочу, чтобы ты, Андрюха, помнил!
Я поспешил подняться. Предыдущие поздравления слушал сидя, а тут вскочил.
– Тебе многого пожелали, – продолжал Серёга. – Не буду повторяться. Жизнь проходит и дорога каждая минута. Желаю тебе остаться в памяти людей. Тогда будешь жить вечно…
Он ещё долго говорил. Дрожали на морщинистом лбу подсохшие косички редких волос. Будто паук уселся на макушку и свесил тонкие лапки.
Грелась водка. Окружающие томились. Рома Будкин под шумок успел замахнуть пару рюмок и, с твёрдым намерением напиться в дым, примкнул к рядам томящихся. Громче всех кричал: "Может, хватит уже? Как на похоронах, ей-богу!". Не дослушали. Усадили. Вручили огурец. Праздник продолжился. Серёга незаметно исчез. Никто не вспомнил. Осталась лужа на паркете и нетронутая тарелка с вулканом еды и румяным окорочком в кратере… На следующий день было не до подарка. Изучали содержимое неподписанных конвертов. Свёрток лежал нетронутым. Потом жена затеяла уборку, и многие вещи лишились привычных мест, многое приходилось искать заново, тем более жена в упор не могла вспомнить что где. Развернул через неделю. Случайно попался на глаза.
Серёга подарил книгу. Толстую серьёзную книгу в твёрдом кожаном переплёте. Выпуклые буквы заглавия приятно ласкали подушечки пальцев. "Книга мёртвых". Оптимистичное название. Открыл первую страницу. "Глава первая. Автор – Сигизмунд Васильев". Книга была рукописной. Каждая глава написана отдельным автором. Разным почерком. Буквы гарцевали перед глазами, сливаясь в нечитаемую вязь. Слова разобрать не было никакой возможности. Только названия глав. Первая, вторая, третья… девяносто шестая и так далее. Глаза лезли на лоб. Виски обжигала пульсирующая боль. Безвестные авторы шептали истории без конца и начала. Скопище душевнобольных. Каждый лез со своим нелепым откровением. Пролистал до конца и вздрогнул. "Глава триста вторая. Автор – Андрей …" и моя фамилия. А дальше – пустые страницы. Автором триста первой главы значился Серёга. Бред какой-то. Сборник советской фантастики.
Вероятно, я высказывался вслух. Громко делился впечатлениями. Из кухни пришла жена. Не успела приблизиться на расстояние вытянутой руки – книга с треском захлопнулась, плюнула воздухом в лицо. Я попытался снова её раскрыть, но страницы и переплёт превратились в единый монолит. Так я узнал, что могу пользоваться подарком лишь в полном одиночестве.
Я, конечно, сразу же бросился к телефону, набрал внезапно вспомнившийся номер.
На том конце ждали – не успел рта раскрыть.
– Подарок понравился? – спросил Серёга.
Его спокойствие меня взбесило.
– ..!
– Ты не кипятись, – сказал Серёга, впитав вихрь моих эмоций. – Подумай лучше о душе. Душе нужен покой, а ты мечешься по жизни, коллекционируешь быт. Что ты оставишь после себя?
– Книга хорошая, – неожиданно сказал я. – Жизнеутверждающая…
– Ты свихнулся, – сказала жена и удалилась на кухню… С тех пор жизнь круто изменилась. Каждый вечер я запирался в одной из комнат, включал настольную лампу и погружался в книгу. Читать её нужно было не спеша, тщательно проговаривая про себя каждое слово, бережно переворачивая тонкие прозрачные страницы. Пружины рукописных слов впивались в мозг. Чей-то почерк расшифровывался легко, чей-то приходилось скрупулёзно изучать, самому додумывать буквы взамен корявых загогулин. Ночи казались взмахом ресниц. Суток не хватало. Не заметил, как ушла жена, как уволили с работы. Впрочем, я ни в чём и ни в ком не нуждался. Я был поглощён книгой.
Приходили бывшие друзья, крутили пальцами у виска. Приходила бывшая жена, говорила о растоптанной любви. Приходил Рома Будкин. Принёс бутылку водки, напился в одну харю, наговорил грубостей, на прощанье бросил, что живёт с моей женой, а я – козёл. Когда за ним захлопнулась дверь, я почувствовал жалость. Эти люди прозябали на задворках. Называя меня сумасшедшим, они утверждали своё право называться нормальными людьми. Они думали, что все не могут быть придурками, следовательно, они – не придурки. А я – самый настоящий. Потому что один. Работой они называли монотонный процесс, когда встаёшь в семь утра, идёшь в специально для работы предназначенное место, проводишь там определённое время, подчас убивая его, а в конце месяца получаешь заработанное – деньги. Я никуда не ходил. А главное – не получал денег. Значит – не работал. Это бесило их до крайности. Они мнили, будто создают некие ценности, и этим оправдывается их существование. А я – не создаю. Живу бесцельно и бездумно. Не принося пользы. Какой пользы они от меня ждали? Было лето, когда я перевернул последнюю страницу.
Упёрся в ненаписанную триста вторую главу, автором которой был назначен.
Телефонный звонок разрезал тишину на аккуратные ломтики, заставил вздрогнуть и броситься к трубке.
– Приезжай, – чуть слышно сказал Серёга. – Я готов.
До его прокуренной берлоги я добирался почти сутки. Оказалось, я начисто забыл родной город. Плутал по подворотням и пустыням площадей. Пугал бродячих животных. Прохожие шарахались. Патрули хватались за оружие. Общественный транспорт захлопывал двери и мчался прочь, сминая маршруты и ломая график движения. В пакете бултыхалась книга.
Входная дверь была распахнута. Серёга лежал на продавленном диване. Я его не узнал. Сухой сгусток небытия. Скрюченные пальцы сжимали стакан с лекарством. Тумбочка прогибалась под пирамидами разноцветных таблеток. Времени было в обрез. И мы не тратили его на пустые приветствия. Он начал рассказывать, я – записывать.
Он умирал на глазах. С каждым выдавленным словом по капле испарялась жизнь. Новый абзац переводил стрелки на годы вперёд. А когда я переворачивал страницу, он корчился и стонал. Не было возможности остановиться и перечитать – страницы склеивались. Не было возможности просто остановиться – книга угрожающе рычала, и Серёга мучился до нечеловеческого крика.
Он умер, когда я поставил последнюю точку. Перестал дышать. Я закрыл ему глаза, положил книгу в пакет и вышел, оставив дверь открытой. Когда-нибудь найдут по запаху. Никому ненужных покойников всегда находят по запаху.
Оставалось назначить автора триста третьей главы. Книга тоже обладала правом выбора – я не мог вписать кого попало. Хотелось просветить Рому Будкина, но его кандидатура книге почему-то не понравилась. Наверное, не тот масштаб.
Я мучился до сегодняшнего дня… "Осторожно, двери закрываются!.."
Рассказчик тронул за плечо.
– Вы мне не верите?
– Не верю.
Он зашуршал пакетом и вытащил книгу. Толстую серьёзную книгу в твёрдом кожаном переплёте. "Книга мёртвых". Оптимистичное название.
Я в ужасе отпрянул. Резкое движение привлекло внимание. Несколько пар глаз брызнули любопытством.
– Смиритесь, – тихо сказал он. – Автор назначен.
– Откуда вы меня знаете?
Андрей молча протянул паспорт.
– Выронили на вокзале у кассы… Не каждая книга, стоящая на наших полках, может похвастаться собственной биографией. Обычные книги хранят чужую информацию и не требуют от читателя продолжения. Та, что сейчас лежит передо мной, написана обычными людьми – теми, кто ею владел. И писали они не о себе, а о ней. Мне осталось поставить последнюю точку, назначить следующего автора, передать ему книгу, рассказать её историю с того момента, как она оказалась у меня, и спокойно умереть.
Источник: http://andreystrukov.ucoz.ru/publ/1-1-0-6 |
